О музыке в церкви

Ритм — это энергия музыки и стиха…Синкопа — звук, взятый на слабой доле, продолжающий звучать на следующей, более сильной доле…Очевидны динамические возможности этого средства: неожиданное смещение акцента, нарушение обычного ритмического распорядка, внесение элемента остроты…Темп — это скорость исполнения и характер движения музыкального произведения (очень медленно — ларго; медленно — адажио; не спеша — анданте; скоро — аллегро; быстро — престо)…Тембр — это окраска звука, его характер, зависящий от того, какие гармонические созвуки (обертоны) и в какой степени слышны при его извлечении. Тембр отличает звучание одного голоса или инструмента от другого. Тембр голоса может быть светлым и темным, ярким и тусклым, мягким и резким, выразительным и безличным, и т.д. Гармония в широком смысле слова означает стройность, соразмерность, уравновешенность входящих в данный комплекс элементов» [148]. Уже из этого краткого описания ясно, что музыка бывает разной, и она по-разному воздействует на людей. Если в духовной музыке используются главным образом красоты, затрагивающие высшие сферы человека (благозвучные аккорды, хоры, классические тембры голосов), то в мирской музыке, наоборот, сегодня изобретаются все новые и новые методы, возбуждающие плоть. Главные ее приметы — это, зачастую, примитивизм мелодики и гармонии, раздражающие диссонансы и какофония, запредельная громкость, назойливое повторение ударных ритмов, обескураживающая пустота и вульгаризация текстов.

Дискуссия о том, какое воздействие музыка оказывает на человека, имеет очень древние корни. Светский исследователь Е. Герцман пишет: «Эта тема появляется во многих памятниках письменности, созданных теми, кто по праву причислен к духовным вершинам античной цивилизации. В результате мысли древних авторов о влиянии музыки на человека стали интересовать многих исследователей нового времени, а сама тема стала буквально пронизывать многочисленные исследования об античной культуре, написанные почти на всех европейских языках в последние несколько столетий» [163]. Этот автор отмечает факт ведения споров о влиянии музыки на человека: «Ни для кого не секрет, что основная и самая популярная группа древних авторов считала музыку важнейшей областью научного знания и важнейшим средством воспитания. Об этом без труда можно найти сведения в большом числе источников, начиная от гомеровской «Илиады» (IХ. 186-189), где мужественный Ахилл успокаивает себя звуками кифары, и кончая словами Апостола Павла (Еф.5:18,19; Кол.3:16,17), призывающего верующих: «Слово Христово да вселяется в вас обильно, со всякою премудростью; научайте и вразумляйте друг друга псалмами, славословием и духовными песнями, во благодати воспевая в сердцах ваших Господу»…Тогда же, в древности, начали осуществлять и теоретические попытки понять механизм влияния музыки на человека. На этом поприще одним из первых получил известность некий Дамон из Афин…Сразу нужно сказать, что он не был пионером в стремлении понять воздействие музыки на человека. Известно, что задолго до него ее воспитательные возможности использовали пифагорийцы. Не случайно легенда, которая во многих источниках связывается с именем Пифагора (580-500 до Р.Х.), у некоторых авторов «перестроена» на Дамона… Филодем (De musica I ХIII 3) свидетельствует: «Когда же кто-то спросит, совершенствует ли музыка человека во всех добродетелях или только в некоторых, он сказал, что сведущий в музыке Дамон полагает, что почти во всех; ибо он говорит, что «поющему и играющему на кифаре ребенку подобает представлять не только мужество и целомудрие, но и справедливость»… Аналогичным образом древнеэллинские блюстители художественной нравственности противились внедрению тех музыкальных стилей, которые не соответствовали их представлениям о красоте… Вот что пишет Боэций: «Платон считает, что больше всего нужно заботиться о том, чтобы в нравственно хорошей музыке ничего не изменилось. Ведь он утверждает, что никакое падение нравов в государстве не сравнится с постепенным извращением скромной и благопристойной музыки. Ведь души слушателей постоянно испытывают то же самое и постепенно изменяются, и тогда уже не сохраняют ни следа нравственности и разума, если благодаря более распутным песням в души проникает нечто бесстыдное, а из-за более грубых — нечто жестокое и дикое»…Платон (Respublica III 400d) писал, что «ритм и гармония должны следовать за словом, а не слово за ними… Аристотель («Политика» VIII 68 1340a 40-1340b 5), как и все его современники, знал, что стили по-разному влияют на слушателей и способствуют созданию неодинаковых эмоциональных состояний, потому что в их мелосах присутствует «подражание характерам» людей. А так как стили, по его мнению, подобны человеческим характерам, то они могут быть либо умеренными и уравновешенными, либо вспыльчивыми и экзальтированными» [163].

С другой стороны, Филодем (XXIV 9-20, пар.15) был убежден, что музыка не в состоянии ни к чему побуждать, он не допускает мысли о разделении музыки на полезную и неполезную. Он говорит: «Поэтому смешным представляется предположение и насчет справедливости некоторых мелосов, ибо немыслимо, чтобы звуки, приводящие в движение только непостижимый для разума слух, что-то давали для состояния души, которое созерцает то, что полезно для жизни в обществе друг с другом и что неполезно, и выбирает первое» [163]. Исходя из библейских позиций, мы можем, в противоположность этому утверждению, сказать, что всякое слово имеет свое действие на человека (Быт. 1:3,9, 11,14,15; Исх.4:14-16; Втор.6:6,7; Нав.23:14; Иер.18:18; Мф.12:37; Лк.9:26; Ин.1:2; Ин.15:3; Деян.11:14; Деян.20:32; 1Пет.1:23; 1Тим.4:5; Кол.3:16; 2Тим.2:17; Отк.12:11).